Эрих Мария Ремарк многих любил в своей жизни. И Марлен Дитрих любила многих. И еще они любили друг друга. Это была короткая, но очень яркая любовь - она сохранилась в переписке между писателем и актрисой. Письма Марлен Дитрих, за исключением немногих, не дошли до нас, а письма Ремарка остались - прекрасные и печальные, полные нежности и тоски. Из них сложился еще один роман Ремарка - короткая история не первой и не последней, но великой любви.
«Знакомо ли тебе чувство, когда просто стыдно перед самим собой за то, что принимал всерьез человека, который был не более чем красивой пустышкой?»
Такими словами Эрих Мария Ремарк подводил итоги своего романа с несравненной Марлен Дитрих. Как же получилось, что сильное чувство, закрутившее этих двоих в водовороте безумных страстей, однажды погасло? В итоге перед нами последняя великая история любви в XX веке, грандиозная иллюзия Ремарка, который никогда не был писателем в большей мере, нежели чем в письмах к своей холодной возлюбленной.
Знакомство произошло в 1937 году в Венеции. Марлен Дитрих прибыла туда ради встречи со своим старым другом, голливудским режиссером Джозефом фон Штернбергом, в то время таким же безработным, как и она сама (в 1935 году у них была совместная работа над фильмом «Дьявол — это женщина»).
Для общения с Марлен надо было иметь крепкие нервы. И вдобавок здоровый желудок, потому что от ее угощений любой мужчина мог свалиться под стол. «Суп из шампиньонов, отбивные котлеты, яичница-болтунья, мясо по-сербски с рисом и клецки с абрикосами», — записал Ремарк в дневнике (21 мая 1938 г.). Она предпочитала закармливать мужчин, нежели спать с ними, — поэзии кухни она отдавала предпочтение перед прозой спальни.
Дитрих блистала в Голливуде и покоряла мужские сердца. В 1936 году Йозеф Геббельс звал актрису вернуться в Германию. За каждый фильм там ей предлагали 200 тыс. рейхсмарок, а также право свободного выбора темы, продюсера и режиссера. Актриса отказалась и демонстративно подала документы на американское гражданство. Так она стала предательницей немецкого отечества, и люди не простили ей это даже в 1960 году, когда она приехала на родину с гастролями: некоторые плевали в ее сторону, а кто-то даже кинул в нее яйцо.
Они то расставались, то вновь были вместе — роман писателя и актрисы волей-неволей сходил на нет. Однажды Ремарк собрался с духом и рискнул предложить актрисе выйти за него замуж. И только небесам известно, что почувствовал писатель в тот момент, когда Марлен призналась: она только что сделала аборт от очередного поклонника.
После окончательного разрыва Марлен Дитрих осталась музой Ремарка в его фантазиях. В 1945 году он закончил оглушительный роман «Триумфальная арка» — историю болезненной любви немецкого хирурга и актрисы накануне Второй мировой войны. И любому читателю этого произведения наверняка было ясно, с кого автор списал портрет своей героини Жоан Маду.
Разрыв отношений с Дитрих погрузил Ремарка в глубокую депрессию, из которой его вытащила бывшая жена Чарли Чаплина, актриса Полетт Годдар. Она окружила писателя заботой и любовью. И в 1957 году они поженились.
Как бы там ни было, но во время этого романа родились трогательные и возвышенные письма Эриха к Марлен. Позже они вылились в жемчужину творчества автора — книгу «Скажи мне, что ты меня любишь». В этих письмах Марлен Дитрих впервые предстает такой, какой ее знал лишь Ремарк - глубокой и сильной женщиной. Той, которая умела дарить тепло и была достойна пылкой любви. Которая в войну, прервав карьеру, три года ездила выступать перед солдатами союзников, стойко мирясь с антисанитарией и вшами.
Westfälischer Pfefferpotthast (Говядина по-вестфальски в перечном соусе)
- 1 кг говядины
- соль, свежемолотый черный перец
- 30 г смальца
- 1 кг лука, нарезанного кольцами 0,5 см (у меня 600 г, был ливень, не заставила себя в сарай за луком пойти)
- 1 маленький лавровый лист
- 1/4 ч. л. растертой в ступке гвоздики
- 250 мл воды (можно больше)
- 2 ст. л. крошек свежего ржаного хлеба
- 2 ст. л. каперсов
- 2 ст. л. лимонного сока
- 1/2 ч. л. натертой лимонной цедры
Выложила мясо в чугунную кастрюлю.
Сковороду ополоснула. В оставшемся смальце довела до прозрачного состояния лук, добавила лавровый лист, гвоздику и воду.
Довела до кипения на большом огне.
Вылила в кастрюлю к мясу.
Добавила соль, перец.
На большом огне довела до кипения, уменьшила огонь до самого маленького.
Тушила 1,5 часа до мягкости мяса. Нож должен легко протыкать мясо, входить как в масло.
Вынула лавровый лист, сняла жир.
Добавила хлебные крошки, мелконарубленные каперсы (мы так любим, можно не рубить), лимонный сок и цедру.
Довела до кипения, увеличив огонь, прокипятила 1 минуту на маленьком огне.
Соус должен быть острым. Попробовала, еще добавила перца.
На следующий день несравнимо вкуснее, лучше готовить заранее.
На похороны писателя Марлен Дитрих отправила роскошный букет, приложив карточку с нежным посланием. Полетт Годдар эти цветы на могилу не положила, а после сожгла все письма легендарной актрисы к писателю.
На скромном надгробии Марлен Дитрих начертана цитата из сонета немецкого поэта Карла Теодора Кёрнера «Прощание с жизнью»: «Здесь стою я на пороге своих дней».
«Прощание с жизнью», Теодор Кёрнер .
Рана горит; бледные губы дрожат.
Я чувствую это слабым ударом сердца,
Здесь я стою на отметке своих дней.
Боже, как пожелаешь! Я сдался тебе.
Я видел множество золотых изображений, плавающих вокруг меня;
Прекрасная песня мечты становится панихидой.
Храбрость! Храбрость! – То, что я так преданно ношу в своем сердце,
должно жить там со мной навсегда
И то, что я признал здесь святилищем,
на что я быстро и юношески воспылал,
называл ли я это свободой, или же любовью:
Я вижу его стоящим передо мной светлым серафимом;
И пока мои чувства медленно угасают,
дыхание уносит меня к рассветно-красным высотам.
Рана горит; бледные губы дрожат.
Я чувствую это слабым ударом сердца,
Здесь я стою на отметке своих дней.
Боже, как пожелаешь! Я сдался тебе.
Я видел множество золотых изображений, плавающих вокруг меня;
Прекрасная песня мечты становится панихидой.
Храбрость! Храбрость! – То, что я так преданно ношу в своем сердце,
должно жить там со мной навсегда
И то, что я признал здесь святилищем,
на что я быстро и юношески воспылал,
называл ли я это свободой, или же любовью:
Я вижу его стоящим передо мной светлым серафимом;
И пока мои чувства медленно угасают,
дыхание уносит меня к рассветно-красным высотам.
Комментариев нет:
Отправить комментарий