Возможно вы, как и я, зачитывались его теориями и многое стало и моими воззрениями. В любом случае, теперь точно каждый соглашается и использует понятие "пассионарии"))
Савва Васильевич Ямщиков в книге «Мой Псков» вспоминал, что в Псков Лев Николаевич Гумилев «… приехал… летом 1969 года, чтобы заказать Смирнову крест на могилу Анны Андреевны. Наверно, можно было найти хорошего мастера и в Питере, сделать памятник Ахматовой многие сочли бы за честь. Мрамор, надпись золотыми буквами… Но Лев Николаевич человек необычный, формально исполнить этот свой сыновний долг не мог. Когда узнал, что в Пскове есть виртуоз кузнечного дела, к нему и поехал...
Придя в тот раз после работы в звонницу, заметил, что стол накрывают торжественно, для гостей. Льва Николаевича Гумилева я видел на фотографии и теперь легко узнал. Он был с женой, Натальей Викторовной... Тогда я смотрел на этого человека прежде всего как на сына двух поэтов... Так что встретив в смирновской звоннице автора, сразу понял, что предстоит услышать много интересного..."
Смирнов Всеволод Петрович (2 апреля 1922, Тверская губерния — 21 января 1996, Псков) — русский советский архитектор, реставратор, художник. Архитектор-реставратор, кузнец
Один «кузнечный суп» чего стоил! В ведро бросали всякую всячину: сосиски, рыбу, капусту, томатную пасту, ветчину, лук... Варился суп на кузнечном горне, подавался в изобилии, съедался с наслаждением... Пили-ели из старых чаш и братин, передаваемых по кругу. Этим необычным и приятным способом в отреставрированной звоннице воссоздавалась картина давно ушедшей жизни. Вот такое застолье ожидало Льва Николаевича и Наталью Викторовну...».
Рецепт "кузнечного" супа на горне
Бульон уже почти поспевал, и рядом на огонь ставилась чугунная сковорода с порезанными полумесяцем несколькими луковицами и наструганными на крупной терке двумя-тремя большими морковками. Через несколько минут в эту смесь добавлялись мелко порезанные три-четыре крупных соленых семенных огурца с очищенной шкуркой и пара столовых ложек томатной пасты. А рассол от самих огурцов сливался в отдельную чашечку.
Савва Васильевич Ямщиков в книге «Мой Псков» вспоминал, что в Псков Лев Николаевич Гумилев «… приехал… летом 1969 года, чтобы заказать Смирнову крест на могилу Анны Андреевны. Наверно, можно было найти хорошего мастера и в Питере, сделать памятник Ахматовой многие сочли бы за честь. Мрамор, надпись золотыми буквами… Но Лев Николаевич человек необычный, формально исполнить этот свой сыновний долг не мог. Когда узнал, что в Пскове есть виртуоз кузнечного дела, к нему и поехал...
Придя в тот раз после работы в звонницу, заметил, что стол накрывают торжественно, для гостей. Льва Николаевича Гумилева я видел на фотографии и теперь легко узнал. Он был с женой, Натальей Викторовной... Тогда я смотрел на этого человека прежде всего как на сына двух поэтов... Так что встретив в смирновской звоннице автора, сразу понял, что предстоит услышать много интересного..."
Один «кузнечный суп» чего стоил! В ведро бросали всякую всячину: сосиски, рыбу, капусту, томатную пасту, ветчину, лук... Варился суп на кузнечном горне, подавался в изобилии, съедался с наслаждением... Пили-ели из старых чаш и братин, передаваемых по кругу. Этим необычным и приятным способом в отреставрированной звоннице воссоздавалась картина давно ушедшей жизни. Вот такое застолье ожидало Льва Николаевича и Наталью Викторовну...».
Именно в кузнечной мастерской Смирнова познакомился Савва Васильевич со Львом Николаевичем Гумилевым, который приехал в Псков заказать крест на могилу матери, Анны Андреевны Ахматовой. Тогда, за застольем в кузнечной мастерской, узнал Савва Васильевич и о теории этногенеза, и о книгах Гумилева, и о его жизни. Они вместе съездили в древний Изборск: Гумилев считал, что именно в этом городе концентрировалась начальная история Русского государства. "Если вы пишете, скажем, о псковской иконе XV века, вы должны знать, что в это время происходило в Париже, в Лондоне, в Пекине, — говорил Ямщикову Гумилев. — Только так можно правильно осознать смысл псковского памятника. Настолько тесно все было связано тогда, да и во все другие периоды. Знать надо обязательно".
«На горн в кузнице на полтора-два часа ставился кипятиться казан с крупными кусками говядины на мозговых костях. В воду добавлялись большая луковица, несколько листиков лаврушки и много перца горошком. Солился бульон только минут за двадцать до готовности, тогда мясо получалось нежным.
В нынешней войне против ожирения и холестерина напрочь истребили
русскую традицию готовить вкуснейшие мясные бульоны, солянки и холодцы из мяса с жирком и косточкой, а не на постном филе. И почти забыта сложная школа готовить «коричневые» соусы из пережаренных в духовке костей.
русскую традицию готовить вкуснейшие мясные бульоны, солянки и холодцы из мяса с жирком и косточкой, а не на постном филе. И почти забыта сложная школа готовить «коричневые» соусы из пережаренных в духовке костей.
Бульон уже почти поспевал, и рядом на огонь ставилась чугунная сковорода с порезанными полумесяцем несколькими луковицами и наструганными на крупной терке двумя-тремя большими морковками. Через несколько минут в эту смесь добавлялись мелко порезанные три-четыре крупных соленых семенных огурца с очищенной шкуркой и пара столовых ложек томатной пасты. А рассол от самих огурцов сливался в отдельную чашечку.
Пережарка томилась на огне минут десять.
Теперь все для сборки красного супа было готово. Кузнецы снимали
брезентовые, почерневшие от копоти фартуки, причесывались, выходили на улицу и крестились на близкую церковь. (Держать икону в кузнице остерегались — место не самое чистое!) Из казана доставалось мясо и резалось на мелкие куски.
Во Пскове шестидесятых и семидесятых годов XX века сосиски в магазинах не водились. Но или из Москвы, или из псковских пивных «Голубых Дунаев», высоко ценивших молотобойца и одновременно лучшего в городе зубного врача Александра Ивановича Селиверстова, до нужного места доходили. Сосиски забрасывались порезанными кружочками в суп вместе с мясом и зажаркой. На полтора-два килограмма мяса, сосисок надо было раздобыть граммов пятьсот-шестьсот. Драгоценные сосиски были до-мажором красного
супа! Вместе со всей закладкой в кипящий суп добавлялись огуречный рассол и пара столовых ложек томатной пасты. Теперь надо было подождать ровно три минуты и снять казан с огня.
В тарелки с дымящимся супом крупно нарезались перья зеленого лука со сладкой белой частью…»
(Кириллов-Угрюмов М. В. Красный Суп (Тверь, 2017, с. 128-129.
брезентовые, почерневшие от копоти фартуки, причесывались, выходили на улицу и крестились на близкую церковь. (Держать икону в кузнице остерегались — место не самое чистое!) Из казана доставалось мясо и резалось на мелкие куски.
Во Пскове шестидесятых и семидесятых годов XX века сосиски в магазинах не водились. Но или из Москвы, или из псковских пивных «Голубых Дунаев», высоко ценивших молотобойца и одновременно лучшего в городе зубного врача Александра Ивановича Селиверстова, до нужного места доходили. Сосиски забрасывались порезанными кружочками в суп вместе с мясом и зажаркой. На полтора-два килограмма мяса, сосисок надо было раздобыть граммов пятьсот-шестьсот. Драгоценные сосиски были до-мажором красного
супа! Вместе со всей закладкой в кипящий суп добавлялись огуречный рассол и пара столовых ложек томатной пасты. Теперь надо было подождать ровно три минуты и снять казан с огня.
В тарелки с дымящимся супом крупно нарезались перья зеленого лука со сладкой белой частью…»
(Кириллов-Угрюмов М. В. Красный Суп (Тверь, 2017, с. 128-129.
Комментариев нет:
Отправить комментарий